Никогда не оправдывайтесь. Ни перед тем, кто вас любит, ни-тем более-перед тем, кто не любит. Тот, кто не любит, все равно вам никогда не поверит, а кто любит-он и сам придумает для вас оправдание. (с)
в небе, как в днище корабельном, обнаружена течь, но оно никогда не иссякнет - разливается все безбрежней. давай снова станем веселы, бесхитростны и бессердечны, и тогда мы точно сумеем научиться летать, как прежде. давай вспомним все, и даже то, о чем мы не можем помнить - как были придуманы руки, чтобы касаться друг друга, как были придуманы звезды, чтобы взгляды ими наполнить. как были придуманы звезды. как были придуманы руки. наша повесть - это то, что делает нас живыми. и космический ветер на качелях в сердце вселенной, и волшебная музыка, пронзающая навылет - это тоже часть повести, теплой и сокровенной,
зимней и сказочной, нежной до дрожи. мир прозрачен, смотри, видишь - снег падает сквозь мою кожу и тает где-то внутри. Леди Лайя
самым сильным становится тот удар которого ждал который был неизбежен как следующий миг (а он бывает всегда в любом из эфиров) но к которому никак не подготовишься заранее как ни старайся
и вот ты стоишь лицо более мела и так больно Герда?
Прежде, чем заклеймить меня злой и слабой, — Вспомнив уже потом, по пути домой – Просто представь себе, каково быть бабой – В двадцать, с таким вот мозгом, хороший мой. (c)
А ей говорили — дура, следующего так просто не отпускай. Ты наори на него и за волосы потаскай. А то ведь видишь — какая теперь тоска,
Поздравляешь её «здоровья, любви, вина» А её так тянет ответить: «Пошел ты на» И дергаться, как лопнувшая струна.
А с утра ей стресс, а после в метро ей транс. В пору кинуться на пол и валяться там, как матрас. Декабред — это бред, увеличенный в десять раз.
И она смотрит в себя — и там пустота, пустота, пустота, Белее любого безвыходного листа, И всё не то, не то и она не та.
И щека у нее мягка и рука легка, И во всем права, и в делах еще не провал. В следующий раз она будет кричать, пока Не выкричит всё, чем ты ее убивал. (c)
Они все равно уйдут, даже если ты обрушишься на пол и будешь рыдать, хватая их за полы пальто. Сядут на корточки, погладят по затылку, а потом все равно уйдут. И ты опять останешься одна и будешь строить свои игрушечные вавилоны, прокладывать железные дороги и рыть каналы — ты прекрасно знаешь, что все всегда могла и без них, и именно это, кажется, и губит тебя.
Они уйдут, и никогда не узнают, что каждый раз, когда они кладут трубку, ты продолжаешь разговаривать с ними — убеждать, спорить, шутить, мучительно подбирать слова. Что каждый раз когда они исчезают в метро, бликуя стеклянной дверью на прощанье, ты уносишь с собой в кармане тепло их ладони — и быстро бежишь, чтобы донести, не растерять. И не говоришь ни с кем, чтобы продлить вкус поцелуя на губах — если тебя удостоили поцелуем. Если не удостоили — унести бы в волосах хотя бы запах. Звук голоса. Снежинку, уснувшую на ресницах. Больше и не нужно ничего.
Они все равно уйдут.
А ты будешь мечтать поставить счетчик себе в голову — чтобы считать, сколько раз за день ты вспоминаешь о них, приходя в ужас от мысли, что уж никак не меньше тысячи. И плакать перестанешь — а от имени все равно будешь вздрагивать. И еще долго первым, рефлекторным импульсом при прочтении/просмотре чего-нибудь стоящего, будет: “Надо ему показать.” (c)
мне говорят: твой кофе крепче всех алкогольных; мне говорят: твои мысли точат тебя, как яд; я говорю: весна - время безумных и вольных; я говорю: я счастливая. не поднимая взгляд. (c)
тишина приходит на землю вместе со снегом выползает в мир из-под ледяной коросты молча, как положено тишине, маскируется звуком шагов если всмотришься в узор снегопада в неподвижных точках прочтешь что все будет просто - невозможный январь поднимется и застрелит уставший год
декабрь две тысячи десятого шептал: я не хочу уходить я мог бы сделать еще так много и вырывающееся сияние судорожно сжимал в горсти декабрь две тысячи одиннадцатого точно знает, что должен уйти смеется, когда у него отнимаются ноги и, скорее всего, на последних минутах отыщет возможность спастись Леди Лайя